понедельник, 12 декабря 2011 г.

Собаке дворника, чтоб ласкова была

В череде диких событий, сопроводающих минувшие выборы, заявление председателя Конституционного суда (http://lenta.ru/news/2011/12/12/zorkin/) отдаёт каким-то уж совсем запредельным сюрреализмом.
Мало того, что Зорькин демонстративно попрал базовый принцип правосудия вообще: "судья - вне политики", он к тому же нарушил и букву закона, который прямо запрещает ему участвовать в агитации.
Не менее удивительна и суть им сказанного: по его словам, действия людей, отстаивающих своё конституционное право на свободные выборы, ведут к кровопролитию. То есть председатель Конституционого суда заявил, что осуществление конституционного права нежелательно!!! Зазеркалье, да и только.

Впрочем, даже если забыть про судейскую мантию автора, качество дискурса от этого мало выиграет. Ссылка на столкновения 90-х бьёт мимо цели: расстрел властями Белого Дома был попыткой решения конфликта вне правового поля, нынешние демонстранты ни к чему такому не призывают. Они вообще не выступают в роли оппозиции. Можно условно назвать их "партией интернета". Это не псевдо-коммунисты, не псевдо-социалисты и не псевдо-либералы - и те и другие, картинно поплакав по поводу беспредела у избирательных урн, затихли в ожидании дележки думского пирога... Это явно другие люди. Какие? Пока не совсем ясно. Но очень маловероятно, что они, задрав штаны, рванут штурмовать Останкинсую башню вслед за Макашовым. В их действиях прорисовывается совсем другая тактика: тактика морального прессинга. Можно объяснить на примере: если подойти к курильщику и упрекнуть его в том, что он бросил окурок мимо урны, то можно напороться на грубость. Но если каждый раз у каждой урны его будут преследовать несколько человек, то он, вероятнее всего, сломается.
Эта простая тактика, на сомом деле, довольно эффективна. Именно поэтому незадолго до выступления Зорькина другой важный чиновник выдвинул идею допуска в интернет по паспорту. Радикальность идеи, судя по всему, отражает степень паники, но фоне которой Зорькин принялся пугать народ кровавой баней.

Но вот уж что совсем грустно, так это неуклюжие литературные отсылки г-на Зорькина, заставляющие вообще усомнится в его ментальных кондициях. Во-первых, выдвижение Молчалина в качестве спасения нации - это нечто уж совсем запредельное. Даже реакционер-Достоевский, продвигавший милых набожных молодых людей, не стал бы заступаться за это со-всех-сторон-ничтожество. Во-вторых, роль, которую Зорькин приписывает Чацкому, в драме Грибоедова на самом деле выполняет Репетилов с "князь-Григорием". Чацкий же - ни на какую Болотную площадь в жизни бы не пошёл. Он - из тех, кто голосует против всех или, точнее, выборы игнорирует: "шумИте вы, и только". Из тех, кто ныне гордо заявляет: "Явлинский? Фу!".

С Чеховым - ещё комичнее. Неужто Зорькин не заметил, что "Попрыгунья" - это не столько рассказ о самоотверженном труде доктора Дымова, сколько - о его беззастенчивой эксплуатации этой самой "попрыгуньей". Чеховская история проецируется на сегодняшние российские реалии вовсе не под тем углом, который имел в виду Зорькин: ибо на роль "попрыгуниьи" естественным образом напрашивается г-н Абрамович с его клубами и яхтами.

Всю эту дичь в принципе, при очень большом желании, можно было бы списать на страх старого человека перед социальными катаклизмами, свидетелем которых он когда-то стал. Но есть в тексте один момент, который практически исключает этот вариант. А именно: ссылка на происки Антанты. То есть если бы текст происходил от жителя какой-нибудь костромской деревни, можно было бы поверить в незнание горькой правды: Антанте мы, со своими выборами вместе, глубоко по фигу. У них и без того проблем выше крыши. Но председатель Конституционного суда об этом просто не может не знать, и ритуальное заклинание в его устах наводит на мысль: дяденька почувствовал, что большого босса задели, и поспешил продемонстрировать свою лояльность. Ну, а в стихотворениях ко дню рождения начальства имеет значение не качество рифмы, а искренность света в глазах подчинённого.

вторник, 6 декабря 2011 г.

Тысяча биноклей на оси

Сегодня ехал к зубному, и натолкнулся в метро на “наших” или ещё каких-то “ихних”. Мальчики и девочки, с виду старшеклассники или студенты, все в форменных белых курточках, у девочек - меховая оторочка не капюшонах. Вроде дети как дети, ничего инфернального. Вышли на Охотном ряду, и тут я увидал “ихнего” взрослого “сотника” - мужчина средних лет направлял поток наёмников в нужном направлении. Всё схвачено, всё обшито. Это вам не митинги на Триумфальной площади. Подумалось: если бы тех кто обшил, его ателье всем составом наверняка бы отправили по стопам г-на Ходорковского.

Я смотрел на тех ребятишек и вспоминал друзей своей юности, рвавшихся ради карьеры в ряды КПСС. Этот путь был не для меня. При том, что я считал коммунизм светлой прекрасной мечтой, всё-таки чувствовал, что сама организация - грязная мрачная реальность. Правда, в "факультетском бюро" мне ради аспирантства всё же пришлось позаседать, но что было тогда делать... Одна моя знакомая при советской власти подрабатывала у адвентистов. Редактировала документы. У них с этим были проблемы: вера не позволяла работать по субботам. А поскольку работа по субботам в СССР была явлением обычным и неотвратимым, то адвентистам приходилось работать на самых непрестижных местах, откуда не выгоняли: дворниками, грузчиками и т.п. И высшего образования получить они не могли, поэтому  документы редактировать было некому. Я на подобный героизм был неспособен, и шёл на компромисс.
Вообще, в тоталитарных государствах сотрудничество с властью в той или иной форме становится нормой. Слишком неуютно чувствовать себя диссидентом в собственной стране, сознательно отказываться от карьеры и обрекать себя к погружению на социальное дно. Даже те, кого тошнит от перспективы стать прутиком в пучке фасций, чаще всего предпочитают утешать себя мыслью: "да, я вступил в гитлерюгенд, но зато увернулся от НСДАП".
Так что, уже опять пора?