Известно, что по окончании съёмок Шлезингер пришёл в отчаянье. Кажется, я его понимаю. Предсказуемость - серьёзный недостаток для фильма. Вот фабула: неотёсанный и наивный ковбой приезжает в извращённый и коварный Нью-Йорк. Что дальше? Ах, ну вот он клеит дамочек прямо посреди улицы, вот его выкидывают из гостиницы, вот его обманывают проходимцы… Как-то уж слишком тривиально… Потом вдруг с неба падает странная психоделическая вечеринка - эдакий рояль в кустах… Ну и в конце - до неприличия оперный финал: мошенник, ставший приятелем, умирает от туберкулёза (или чего-то типа того) на пороге вожделенной Флориды. Не слишком изобретательно и довольно надуманно.
Но Шлезингер - отличный режиссёр. Он тщательно выстраивает сцены, оживляет действие остроумными диалогами, да и актёры позволяют фильму держатся на плаву. Высочайшие похвалы обычно получает игра Хоффмана, но на мой взгляд, сам образ его героя - слишком мелодраматичен. Джон Войт, имхо, гораздо более ярок и убедителен. Впрочем, даже и не в нём наверное дело. Секрет успеха - в том, что фильм попал в нужную точку, уловил смену эпох. “Ковбои - они же все геи” - говорит герой Хоффмана. Ну да, старая консервативная культура с ковбоями и тихими домохозяйками уходит в прошлое, оборачивается лживой сказкой. На смену приходят галюциногенные парти и невиданная свобода нравов. Это не падение морали (как-никак, ковбой ехал в Нью-Йорк, намереваясь стать жиголо), а смена стиля. Стиль оказывается во главе всего. Не случайно герой Войта в финале расстаётся с любимыми ковбойскими сапогами.
