вторник, 24 марта 2009 г.

Леди Макбет Мценского уезда. Рождественский в Большом театре

Первый раз посетил "Новую сцену" БТ. Интерьеры (экстерьеры там кажись отсутствую ваще) особого впечатления не произвели: к такому мы уже привыкши. Если бы из произведений Палладио можно бы было выделить "чисто конкретные понты" в дистиллированном виде, то вот оно такое как раз и получилось бы. Огромная люстра в виде сияющей кристалликами Сваровски попки павиана, белоснежные, в золотую полоску, ложи на 8-месяце беременности, эскизы костюмов Бакста на потолке, плохо сочетающиеся с классицизмом батуринского разлива. Энциклопедия архитектурного убожества...
Когда всё это скрылось во тьме, я испытал некоторое облегчение. Ненадолго. До того момента, как началось "пение". Голос Ирины Рубцовой (Екатерина) сразу задел меня за живое: буквально каждый издаваемый ею звук ярко свидетельствовал о невыносимости страданий, испытываемых её героиней. У меня даже закралось сомнение: "млин, а вынесу ли я три часа таких мук?" Но хуже всего было то, что Ирина Рубцова совершенно игнорировала согласные, так что редко какое слово удавалось понять. Приходилось отвлекаться на экран над сценой, по которому бежал английский перевод. Почему английский, непонятно. Русский был бы явно уместнее. Впрочем, не могу сказать, что знакомство с либретто доставило мне большое удовольствие. Оно - немудрёное до безобразия. Вот свёкор Екатерины высказывает опасение относительно целомудрия Екатерины, - и тут же на сцене появляется новый работник Сергей, про которого Екатерине (а заодно и нам, сирым) немедленно докладывают, что он перетрахал у соседей все способные к передвижению объекты. СтоИт на сцене этот самый Сергей, а нам при этом "по секрету" объявляют, что он обладает выдающимся лицом и красотой. Хм, как говорится, спасибо, что предупредили. Нельзя сказать, что Вадим Заплечный (Сергей) некрасив, но в роли полового гиганта он смотрелся комично. Созданный им образа тянул, самое большее, на роль пошловатого скомороха. Никакой чувственности он не излучал - как и его "половая партнёрша".
Секс - это, можно сказать, "фирменная" особенность оперы Шостаковича, за которую её когда-то уничтожил тов. Сталин и забраковали коллеги (Прокофьев, к примеру). Пошлые шутки, разговоры о совокуплении, изнасилования - сменяют друг друга как в калейдоскопе. Тем удивительнее, что после просмотра осталось ощущение, что эротики во всем этом не больше, чем в усах тов. Сталина. Возможно, виновата постановка - все эти "оргии" были поданы будто съёмка порнофильма для младшей средней школы. Публика (и я в том числе) не могла сдержать смешки. Но главный виновник - это, как мне кажется, Шостакович. Он невероятно изобретательно имитирует в оркестре коитус и оргазм, но вот с чувственностью и похотью выходит заминочка: почти-атональная музыка оперы такое передать, видимо, не в силах. Уж на что сильна была Вишневская, и то...
Впрочем, это не проблема оперы Шостаковича, а проблема атональности вообще. Я уже неоднократно об этом писал, но, кажется, в чужих журналах. Сформулирую в своём:

Восприятие вокала тесно связано с восприятием речи.
В речи различным эмоциональным состояниям соответствуют особые интонации.
Суть речевых интонаций тесно связана с гармонией господствующей тональной системы. В Европе и Сев.Америке это мажоро-минор. Именно поэтому нам гораздо легче воспринимать, к примеру, итальянский фильм, чем японский, даже если ни тот, ни другой язык нам незнаком. В случае с итальянским фильмом нам будет легче уловить невербальную информацию об эмоциональном состоянии героев по интонациям (их тональным особенностям). Впрочем, если слова в итальянском фильме будет произносить дебил, наша задача сильно осложнится. Ибо чем ниже интеллект говорящего, тем меньше невербальной информации его речь несёт. То есть развитие тональной составляющей языка тесно связяно с развитием интеллекта. Кстати, надо думать, именно поэтому люди с высоким уровнем интеллекта чаще всего тяготеют к "классической" музыке, имеющей наиболее развитую тональную структуру (гармонию).
Атональность в чистом виде означает уничтожение интонаций и отказ от большей части невербальной информации (часть всё же остаётся: сила, резкость звука и т.п.). Сие вовсе не означает, что чем сильнее тональные тяготения, тем "лучше" музыка. Скорее, она сентиментальнее (взять хотя бы Беллини). Слабые, едва ощутимые тональные тяготения тоже на многое способны. К примеру, в романсе Шумана "Auf einer Burg" они живописуют увядание и смерть, а в "Болтунье Лиде" Прокофьева - глупую маленькую балаболку.

Сюжет оперы Шостаковича содержит такие страсти-мордасти, что Беллини отдыхает, но тональные тяготения выражены довольно слабо. Крики, вопли - этого сколько угодно. Заунывные стенания - пожалуйста. Но того, что принято называть "человеческими чувствами" не найти днём с огнём. Какой-то лай, какие-то механические речёвки, даже ударения и те сплошь и рядом "поставлены на попа". Шостакович либо не смог, либо не захотел вписаться в структуры разговорной речи. Запомнился эпизод, когда проникший в комнату Екатерины Сергей просит у неё книжку. Фразу "Да нет у меня никаких книжек" Ирина Рубцова произнесла "по-человечески", что вызвало хохот в зале, настолько нормальная человеческая речь контрастировала с "мелодизированными речитативами" Шостаковича. Честно говоря, этот демарш Рубцовой выглядел как откровенное издевательство исполнителя над ролью. Отомстила, так сказать, автору за муки. Мне трудно для себя решить, заслужил ли Шостакович такую месть. Возможно, он вполне сознательно лишил своих героев "нормальных минорных сентиментов", как бы подчеркнув их ущербность и бездушие. Я всё время пытался успокоить себя: "потерпи, это экспрессионизм", но смотреть на бесконечное чередование плоских, пресмыкающихся персонажей в самых отвратительных ситуациях мне было всё равно не легко. Ну да, жизнь - говно, люди - скоты, выход один - удавиться. Но всё-таки должны же быть хоть какие-то смыслы, хоть какие-то человеческие проявления, хоть какая-то логика в этих стонах и воплях. Увы, ничего подобного я в вокальной ткани оперы не находил. Зато всего этого было через край в тех звуках, которые доносились из оркестровой ямы. Я ваще-та не впервые слышал "Леди", но на этот раз, казалось, партитура какая-то совсем другая. Если можно так выразиться, на два порядка богаче. Оркестр под мудрым руководством Геннадия Николаевича выдавал на гора чистое золото. Мрачные, таинственные, завораживающие гармонии отдалённо напомнили мне мои любимые фортепианные концерты Шостаковича. В них угадывалась неизбежность печальной развязки и вместе с тем некий "философский свет", которого так не хватало вокальной ткани оперы. Вот только совершенно у меня не вязались эти звуки с кондовым купеческим бытом. Неужто такое могло звучать в какой-нибудь там Шуе? Скорее уж это гримасы буржуазного Петербурга. Достоевский, а вовсе не Лесков.
Тем не менее, опера завораживала чем дальше, тем больше, и не только меня. Так что после антрактов медленно ползущему по оркестровой яме старичку доставалось не меньше аплодисментов, чем исполнителям после занавеса. Кстати об антракте: вот где мне было совсем грустно. Надо сказать, я тщательно подготовился к спектаклю: налил во фляжку водочки, а не коньячку, как для какого-нибудь там Шумана. Но "проблема Греческого зала" решалась с трудом: в этом фойе чувствуешь себя как голый в бане. Впрочем, проблему удалось-таки решить, и последнее отделение прошло на ура. Певцов я практически перестал замечать и воспринимал происходящие как некую "сумасшедшую мессу". Мне стало казаться, что "Леди", даже несмотря на её вокальную неудобоваримость, гораздо больше подходит для нынешней оперной публики, чем какая-нибудь "Травиата". Травиатина публика давно переключилась на телесериалы, а вот этот странный "сумасшедший деликатес" очень даже в жилу. И, как бы подтверждая мои слова, публика не убывала до самого конца. В зале, между прочим, был аншлаг и билеты мне достались только по 50 руб. на галёрку. А кто-то утверждает, что опера при смерти.

Ну и в заключение ещё одно моё "прозрение": это опера вовсе не про секс. Там всё зашифровано. Екатеринины убиенные родственнички символизируют царскую Россию, секс - соблазн "отнять и поделить", убийство - революцию, а последнее каторжное действие - даже ёжику понятно что (не даром одних из первых сочинений ДД был траурный марш памяти Шингарёва и Кокошкина). А Иосиф Виссарионыч был вовсе не ёжиком . Вот и прищучил Шостаковича за это самое, а ни за какой не за секс и тем более не за формализм. В 36-м году в СССР опера с зеками в финале - это ли не нонсенс?

пятница, 6 марта 2009 г.

Земфира Жють

Услыхал по радио песню. Текст примерно такой:

Я буду ждать...
Провода...
Поезда...

Пришла на память "французская певица из Парижа" Мари Жють, певшая "о любви в рамках культурного обмена":

О Мари...
О Пари...
Тюильри...

вторник, 3 марта 2009 г.

Папашка на миллион (о фильме Клинта Иствуда)

Похоже, те законы, по которым снимались "борцовские фильмы" во времёна Бартона Финка, до сих пор никто не отменил. Положено, чтобы главный герой, "борец", был немного ущербным - нате вам тридцатилетнюю Золушку, питающуюся объедками. Положено, чтобы борец спасал "сиротку" - вот вам старый одноглоазый негр, прерывающий нокаутом расправу над белым имбецилом. Разве что концовка без хеппи энда ни в какие "борцовские" рамки не укладывается, это уже чистой воды мелодрама. Не беда, Иствуд очень умело балансирует на грани жанров. Немного пафоса "наших бьют", скупая слеза умирающего гдадиатора - всё в меру. Впрочем, у каждого мера своя...
Итак, приступим к разбору полётов:

Герои.
Фрэнки (Иствуд) - тренер по боксу. У него проблема с дочерью. Он ей шлёт письма в Вологду-гду-гду, а та их даже не распечатывает. Почему, неясно (может, папаша слишком часто посылал её в нокаут?). Чтобы обозначить глубину проблем, горе-отца регулярно отправляют в церковь. В результате, параллельно с глубиной, довольно чётко обозначается мелодрама категории B. Чтобы хоть как-нибудь подкислить елей, режиссёр заставляет Фрэнки (то есть Иствуд-Иствуда) задавать священнику умеренно-хулиганские вопросы про непорочное зачатие. Видимо, ничего умнее придумать не смог.
У Мэгги (Суонк) - сплошные проблемы. Работает она официанткой, питается... уже говорилось чем, мужики напрочь отрицают существование у неё сисек, её папа умер, её мама живёт в трейлере (но лучше б не жила вообще). Её единственная страсть - бокс. Эта "легенда" вызвала у меня серьёзнае сомнения:
1. С каких это пор официантки в Штатах питаются обкусанными котлетами? Или, может быть, прежде чем превратить саму героиню в отбивную котлету, режиссёру понадобились объяснить, зачем она полезла в мясорубку? Не убедило.
2. Сколько бы в фильме ни поливали грязью сиськи Хиллари Суонк, они у неё есть, причём вполне зачотные. И вообще, какие бы страшные гримасы Хиллари ни строила, она вовсе не смотрится гадким утёнком. Это в 2000 году, если верить снимкам на айэмдиби, у неё была квадратная лошадиная челюсть, в 2004-м же она выглядит так, будто папа Карло подстрогал её по образцу патентованной голливудской куклы Анджелины Джоли.
3. Если тебе 30 лет, тебя окружают мужики-боксёры, если ты красотка с сиськами... ну, хорошо, пусть не-красотка без сисек, - всё равно ж в тебе должны проснуться ну хоть какие-то влечения. В фильме показано единственное влечение - к боксёрской груше.
Смысл странностей п.2. и 3. объясняется просто: в планы режиссёра не входило одарить Мэгги бойфрендом, вместо этого бедняжке подсунули приёмного отца. С отцом, конечно, дела обстоят проще (флирт неуместен), вот только не в том случае, когда он выглядит, как Клинт Иствуд, на миллион баксов (что-то менее шикарное Голливуд просто не мог себе позволить). Тут даже разница в возрасте не помогает: достаточно вспомнить "подвиги" в реале престарелого мухомора-Вуди. Понятно, что слиянию пенсионеров с малолетками (Суонк выглядит значительно моложе своих 30) мешают не только морщины: тут и разный стиль жизни, и несовпадение интересов, и косые взгляды окружающих. Впрочем, ни у Фрэнки, ни у Мэгги практически нет "окружающих", стиль жизни обоих - тренировочный зал, а интересы не идут дальше бокса. Это, конечно, не делает романтическую связь неизбежной, но уж хоть как-то надо было этой темы коснуться. Иствуд-режиссер избегает её с таким упорством, с каким опасающийся обвинений в харасменте топ-менеджер обходит молоденькую секретаршу. В результате "Малышка на миллион" напоминает "Трудности перевода" с ампутированным "крантиком" и замазанной дырочкой.

О боксе.
Иствуд его, с одной стороны, романтизирует, с другой - демонизирует. Обшарпанные спортивные залы, машины, которые заводятся, только если их подтолкнуть - неужто таков удел людей, заключающих миллионные контракты? Никаких Роллексов, никаких Феррари. Только фастфуд, шёлковый халатик и, самое что есть шикарное, - картонный домик для мамы. Хорошие боксёры бедны, как церковные мыши. Но есть, конечно, и плохие, выжидающие момент, когда соперник отлучится выпить кофе, чтобы отправить его на тот свет запрещённым ударом сзади. Спрашивается, что ж это за спорт такой, в котором можно преднамеренно убить человека и не понести за это уголовного наказания? Впрочем, Иствуда даже и не уголовное наказание не интересует. Дисквалификацию (неизбежную!) "голубой медведицы" он оставил за кадром. Можно предположить почему: такой поворот событий означал бы провозглашение Мэгги чемпионкой. Отличный финал для "борцовского" фильма, но совершенно неподходящий - для мелодрамы.

Мораль.
Дана в фильме открытым текстом (чтобы зритель не напрягался). Краткое содержание: "я была вся в дерьме, а теперь я ценой собственной жизни доказала, что чего-то стою". Но, во-первых, такое уж ли это дерьмо? Нам подсунули родственничков Мэгги, чтобы мы оценили весь исходный ужас её существования. Не спорю, родственнички - полнейшие приматы. Вот только живут на свой вэлфэр - не парятся, в то время как Мэгги принудительно вентилируют лёгкие. Ах, ну да, зато она ж доказала... А что она доказала? Причинила сотрясение мозга (если там было что сотрясать) нескольким любительницам публичного мордобоя? Ну ладно. Как бы то ни было, поставил перед собой человек цель и добился желаемого. Честь ей и хвала за это. Вот только не надо утверждать, будто сей подвиг - самое главное в фильме. Самое главное в жизни Мэгги - это связь с тренером, возникшая в процессе выполнения "подвига". Та самая связь, которой в фильме подрезали "крантик".

Резюме.
Перед нами типичная голливудская мелодрама, в которой правда жизни (бокс, секс, ...) принесена в жертву единственной цели - выжиманию слёз из зрителя. Все острые углы тщательно замаскированы, все неожиданные повороты - обойдены. Зрителю не дают подумать (а вдруг нечем будет?), предлагая взамен фальшивую пафосную мораль. Почти каждый эпизод очень достоверно выстроен и убедительно отрабатан высококлассными актёрами. Вот только все эти правдивые эпизоды складываются в одно большое целое фуфло.

понедельник, 2 марта 2009 г.

"Дорога перемен"

Мнения об этом фильме слыхал разные, но чуть ли не все сходились на том, что кино серьёзное, глубоко "психологическое". Как раз то, что я люблю. К тому же Мендес когда-то снял очень любимую мной "Америкен бьюти".
Итак, постараюсь ща описать что это за "психологизм".

Представьте себе, что вы пришли в гости в Мытищи к своим близким друзьям, семейной паре с двумя маленькими детьми. Он работает мелким клерком, она - домохозяйка. Ну, вощем, сели за стол, выпили по 100. И вдруг друзья вам объявляют: а мы тут надумали всем семейством перебраться на пмж в Париж, где много-много диких обезьян.

Ваша глубокая психологическая реакция:
- Отличная идея! Лёня, а что ты собираешься делать в Париже?

Лёня:
- Буду искать себя. Ну, там..., может на пианине играть научусь...

Ваша глубокая психологическая реакция:
- Отличная идея! Катя, а на что вы там будете жить?

Катя:
- Буду убирать дерьмо за дикими-дикими обезьянами. Говорят, в Париже за это платят дикие-дикие бабки.

Ваша глубокая психологическая реакция:
- Ребята, какие вы молодцы! Как вы всё здорово рассчитали!

Такой вот психологизм... И это при том, что вы - ближайшие друзья, живёте по соседству много-много лет.
Можно было бы возразить: ну так то ж 50-е годы. Строгое воспитание, сдержанные манеры, китайские церемонии. Да, всё так, вот только и в те далёкие времена люди умели выражать самые тонкие и язвительные оттенки смысла. Не на уровне текста, а на уровне подтекста. Как это продемонстрировали Патриша Кларксон, Джулианна Мур и Денис Куэйд в давнишнем "Вдали от рая", с котором, кстати, "Дорога" рифмуется в первую очередь (а никак на с "Америкен бьюти", - с ней "Дорога" не имеет ничего общего вообще). В фильме Мендеса искусством подтекста не владеет никто. Вместо искрящихся нюансами диалогов - поросячий визг, которым весь фильм потчуют зрителя Катя с Лёней. Вот уж, кстати, чьи отношения современны в худшем смысле слова, отчего и фильм вообще с трудом воспринимается как ретро. Надели на ребят старинные тряпки, посадили в антикварные паровозы, а чем их занять, так и не придумали. Слоняются они по экрану и бессмысленно машут руками.
Вот, к примеру, Катюша уже на первых минутах устраивает Лёнечке страшную истерику. Причина? Её героиня не состоялась как актриса, а он лезет к гордой девушке с утешениями. И всё бы было понятно, но Катя между делом бросает фразу: "ты - не мужик". Ну, такое висящее на стене ружьё проигнорировать никак нельзя, тем более что все последующие катины претензии к Ленё выглядят совершенно невнятно, типа: жизнь пуста, тра-та-та. А тут четкое указание: не джигит, не возбуждает. Любовь, значит, прошла. Ну, что ж, ситуация типичная. Большинство женщин на месте Кати либо "уходят в детей", либо ищут утешение на стороне. Можно, конечно, и поскандалить чуток. Но доводить дело до смертоубийства? Бред! Особенно если учесть, что муж характером гораздо слабее жены. Рассмотрим всё-таки обе возможности решения катиных проблем:
1. Дети. Их в фильме, как говорится, только "обозначили". То есть показали пару раз, я даже не запомнил их пола. Их личности, их взаимоотношения с родителями остались за скобками, что явно не делает чести "психологическому" фильму.
2. "Утешения". В фильме имеется человек, который рад "утешить" бедную Кэт - далеко ходить не надо. Но несостоявшаяся актриса совершенно равнодушна к соседским ухаживаниям. Сцена их секса в автомобиле приводит в недоумение: вроде сама напросилась, а трахается - будто с телеграфным столбом. И то ей не так, и это не эдак. Так чего же ей надо? Впрочем, лучше задаться вопросом, что надо авторам фильма. А им, похоже, надо было любой ценой изобразить безутешную трагедию с летальным исходом.
Положение "Лёни" очень сходное. С той лишь разницей, что вместо "нелюбви к супругу" здесь - "нелюбовь супруга". Это, на самом деле, мало что меняет. Как пелось в одной старой бодрой песне: "Новая встреча - лучшее средство от одиночества". А тут как раз мечта сбывается, и Лёне на работе обламывается юное очаровательное создание, выгодно контрастирующее с женой-стервой. Тут бы Лёне и попытаться доказать, что он не "не мужчина". Ничего подобного. Надо видеть, с каким выражением лица благодарит он юное создание за сеанс совокупления: если бы в Голливуде выдавали Оскар за самую кислую морду, у Лёни не было бы конкурентов. В который раз Мендес заводит старую не-бодрую песню "На тебе сошёлся клином белый свет", свойственную вовсе не психологическим фильмам, а скорее дешёвым мелодрамам.
Психологическое неправдоподобие - это ещё пол-беды. Куда очевиднее неправдоподобие сценарное. Прямо-таки режут глаза три странных факта, на которых, по сути, и основан сюжет:

1. Вышеупомянутое бегство в Париж. Если ты мужа за лицо мужеского полу не можешь принять "при всей фантазии", если твои дети были ошибкой, то чем тебе, красавица, может помочь Париж? Как говорили в одном старом бодром фильме, в таких случаях путешествуют даже не в разных каютах, а в разных океанах. "Дорога" же, вопреки элементарной логике, пытается зажать героев тисками, как ботинок и отклеившуюся подошву.
2. Авторы считают зрителей настолько тупыми, что для пояснения бесперспективности парижской одиссеи и прочих лёне-катиных нестыковок запускают в фильм психа. Видите ли, ему врач рекомендовал общение, хотя достаточно беглого взгляда, чтобы понять: врач ну просто о-очень погорячился. То есть этому парню общение на самом деле строго противопоказано. Ну да Бог с ним, с врачом. Главное, такой грубейший искусственный приём оставляет впечатление развесистой фальши.
3. Фантастический карьерный скачок Лёни. Он, видите ли, под воздействием парижских надежд родил шедевр - что-то там такое судьбоносное про учёт и контроль, и его в одночасье сделали чуть ли не топ-менеджером. Надо ли объяснять, что подобное случается разве что в сказках (про Золушку-Лёню). В реальности же среди причин, продвигающих на вершины карьеры, вдохновение значится на одном из последних мест. Кстати, и самим авторам фильма это хорошо известно: недаром Лёня, характеризуя своего босса, говорит, что у того "вместо мозгов - мускул". Вот как раз мускула-то у Лёни не наблюдается совершенно. Сидеть ему в клерках до самой пенсии.


Если и есть в этом фильме что-то убедительное, то только тема абортов. Финал драмы не мешает посмотреть тем, кто ратует за "средневековые" запреты. Очень наглядная "агитация" получилась у Мендеса и Уинслет. В остальном же игра Кейт кажется плоской и неубедительной (впрочем, тут "помог" сценарий). Не лучше обстоят дела и у ДиКаприо. Он вполне профессионально изображает гнев, ласку и проч., но единый образ из этого не склеивается. Лучше всего характеризует Лёню, как актёра, финальная сцена фильма, в которой отец семейства с нарочито-скорбной миной на морде выгуливает любимых чад (по-прежнему оставленных за скобками - видимо, чтобы ничто не отвлекало зрителя от лицезрения бездонной отцовской нежности). И не стыдно было режиссёру, снявшему когда-то "бьюти", лить такие карамельные сопли?