вторник, 11 декабря 2012 г.

Золотое Ржавое кольцо Галича

Галич я впервые посетил лет десять назад, проездом в Солигалич (как и, наверное, большинство путешественников). Город запомнился необъятными торговыми рядами и огромным озером. Несколько храмов, встретившихся по дороге, особого впечатления не произвели. И вот, этой зимой, составляя список архиметок, я снова, теперь уже “виртуально”, вернулся в Галич. С высоты птичьего полёта оказлось, что слона-то я десять лет назад и не приметил. Я проехал мимо интереснейших памятников, которыми   буквально напичканы ближайшие окрестности Галича. Маршрут нового путешествия возник сам собой: объехать вокруг озера, исследуя окрестные достопримечательности. Никакой  “кольцевой дороги” вокруг Галичского озера на самом деле не существует, зато есть два шоссе: Галич-Солигалич и Антропово-Буй. Они заключают озеро как бы “в ножницы”. Кончики ножниц на западе и юге замыкает дорога местного значения. Вдоль образовавшегося маршрута расположено множество памятников. Правда на самой дороге стоят единицы, большинство же требуют свернуть в сторону и проехать несколько километров по просёлкам. Вот как раз качество этих последних километров меня больше всего и волновало: у меня, к сожалению не внедорожник, и перспектива застрять посреди леса в жуткой костромской глуши меня совсем не привлекала. Даже с учётом жаркой сухой погоды предстояло делать вубор: либо терять время, лавируя между ямами, либо попытаться ограничить себя памятниками легкодоступными.
Впрочем, начало маршрута особых вопросов не вызывало: Село Михайловское расположено рядом с Галичем, и к нему ведёт асфальтовая дорога, отходящая от привогзальной гостиницы в восточном направлении.



Церковь в Михайловском привела меня в замешательство: на фоне белизны недавней реставрации - руинированная апсида и “триумфальная арка тракториста “ посреди южного портала. Местные жители разъяснили: деньги кончились. Типичный для Костромской области случай “дважды руины”. Странно только, что реставраторы не закрыли в церковь доступ посторонним, так что любой вандал может зайти внутрь и, к примеру, изуродовать добротно воссозданную лестницу на колокольню. Впрочем, и мы тоже воспользовались этим упущением и от души полюбовались на великолепные виды (в т.ч. на Галичское озеро), открывающиеся с колокольни:



Следующим пунктом маршрута было Денисьево. Путь туда лежал через Шокшу (прямо как ехали из Галича, затем налево). Шокша на современных картах не значится -  там это безымянный жилой апендикс в востоку от центра Галича (село давно вошло в состав города). С южной окраины Шокши Денисьевская церковь хорошо просматривается, от Шокши её отделяет  всего пара километров приличной грунтовки. Если церковь в Михайловским - сооружение пусть и симпатичное, но довольно стандартное, то денисьевская церковь блещет индивидуальностью.



Большие полуциркульные окна на неравностороннем восьмерике - сочетание редкое.  Что касается интерьера, то его остатки впечатляют обилием света, классической простотой и лёгкостью.  Плюс ко всему, расположена Денисьевская церковь так замечательно - уезжать не хотелось, но...

Дальше наш путь лежал через Шокшу напрямую к берегу озера. Оттуда - направо, пока уже перед самым поворотом на Антропово справа не показалась взбирабщаяся на холм дорога. Стоило чуть подняться по ней, как буквально в двух шагах справа открылись руины церкви экс-села Игнатово.


Нет никакого сомнения в том, что эта небольшая  церковь была некогда очень интересна (“микро-портик”, закруглённый план - прослеживается аналогия с расположенным около дороги Судиславль-Макарьев храмом села Воскресенское), однако ныне состояние её настолько плачевно, что далеко не каждому захочется сворачивать ради неё с дороги.  
Зато следующий объект маршрута пропустить было никак нельзя.  Это Покров-Пема. Чтобы туда попасть, нужно доехать до перекрёстка с дорогой Антропово-Буй и повернуть налево в сторону Буя (к слову: маршрут моего следующего дня начинался с поворота направо и оказался не менее захватывающим). Буквально через несколько минут справа возникает указатель на дер.Тентюково (кажется). Стоит только свернуть, как справа открывается шпиль колокольни. Можно чуть проехать по грунтовке, но даже и пешком прогуляться - не проблема.


Покров-Пема  - первый на маршруте представитель популярного в “гали-соличских” краях типа храмов. Над вытянутым вверх двусветным четвериком, украшенным (воспринимается именно как декорация) грубоватыми портиками, помещён массивный (обычно ступенчатый) переход к мелковатому неравностороннему восьмерику (четверику со скошенными углами), украшенному трёхчастными палладианскими окнами. Скошенные углы как бы служат постаментами для крохотных боковых  главок, прижимающихся к основанию небольшого купола, завершаемого постаментом  с основной, чуть более крупной главой.




Такое завершение даже как-то трудно “пятиглавием” назвать - скорее оно воспринимается как особая, единая декоративная конструкция (я про себя обозвал её словом “торт”). При том что церкви с палладианским окном и пятью главами на четверике со скошенными углами встречаются не только в гали-соличине, одна есть даже в Московской области, такого качества и в таком количестве нет больше нигде. Вот и “торт” Покрова-Пемы изготовлен явно выдающимися “кондитерами”. Этот храм привёл меня в буйный вросторг, под знаком которого прошёл весь оставшийся маршрут. Покров-Пема хорош и внутри.


Огромный, светлый, с остатками конструкции иконостаса и фрагментами росписей.

Следующим пунктом маршрута было село Туровское, расположенное практически на дороге. Тамошний храм поставлен очень красиво, над озером, но сохранился не так хорошо, как Покров-Пема.


Это тоже "палладианский торт", однако переход от четверика к восьмерику наглухо закрыт криволинейной кровлей, что придаёт облику храма дополнительную “барочность” (мне почему-то это напомнило церковь в Любичах Мос.обл). Судя по всему, такой приём не был характерен для памятников группы (стиля). Он по-своему интересен, но Покров-Пема мне всё же нравится больше (может, из-за качества “торта”).

А вот дальше на моём маршруте начались проблемы. В Заозерский Авраамиев монастырь я изначально заезжать не собирался, учитывая плохую сохранность памятников и удалённость от асфальта. Но придорожные указатели настоятельно направляли  меня к монастырю. В конце концов я не устоял. Грутовка довела до леса, а дальше резко вниз шла “дорога для трактора”. Точнее, даже две дороги примерно одинакового качества. Чёрт меня дёрнул рвануть вниз пешком по жаре и оводам, с тяжелой фотоаппаратурой за плечами и на пузе. Каково же было моё разочарование, когда выяснилось, что я шёл и ехал в совсем другую сторону, а надо было вскоре после съезда с асфальта свернуть налево, на “второстепенную колею”.  Я ужасно разозлился на монахов (понавешали указателей там где не надо, а там где надо - забыли) и решил в монастырь не заезжать.
Далее по маршруту следовали интересные церкви в Сынкове и Вознесенском, но приличные дороги к ним не просматривались, и, учитывая потери времени на поиски монастыря, я решил оставить их за бортом. Благо следующий объект - село Унорож расположено рядом с дорогой и имеет асфальтированный подъезд.



Храм села к шедеврам не относится, однако это образец вполне достойной архитектуры. Внутри почти полностью сохранилась конструкция иконостаса (довольно скромная).



Самая сильная сторона памятника - его местоположение. Он открыт со всех сторон и находится внутри своеобразного “холма-сковородки”. Иными словами, простор для фотографа.В отличие от следующего объекта на маршруте - храма села Чмутово.

Именно Чмутово было главной интригой путешествия. Чуть ли не десять километров по дороге  неизвестного качества -  я очень сомневался, что доберусь. К счастью, дорога оказалась довольно приличной, скорее типа “грейдер”,  чем “колея в поле” (как к монастырю). Высокая насыпь тянулась среди поблескивающих водой болот.  Впрочем, пара мест всё-таки заставила меня слегка поволноваться, ну и скорость была черепашья, так что времени ушло довольно много.
К сожалению, вид на чмутовскую церковь открыт только с востока. А была уже вторая половина дня. Снимать против солнца - занятие бесперспективное. Пришлось продираться на запад - через бурелом и крапиву в человеческий рост (такой гремучей смеси я, кажется, ещё нигде не встречал). Наградой стали снимки широким углом - ну, хотя бы так...



Однако трудности обзора нисколько не отменяют того факта, что церковь в Чмутове - шедевр, ради даже одного которого из Москвы в Галич не жаль прокатиться. Совершенство пропорций, образ настолько яркий и своебычный - впору на открытках тиражировать.



Хотя этот храм и не имеет палладианского окна, легко заметить его общность с “тортами” (эту тему я рассчитываю расмотреть подробно в отдельном посте).

Вернувшись из  Чмутова, мы продолжили движение на запад  по шоссе Антропово-Буй, (на яндекс-картах она остроумно именуется “Санкт-Петербург-Екатеринбург” и удивительным образом  исчезает при уменьшении масштаба - но в гугле там ваще пустыня!), затем свернули на юг на Орехово (если бы мы изменили порядок посещения Чмутова и Унорожа, то из последнего можно было бы проехать в Орехово по чуть более короткой дороге), при подъезде к которому перед нами открылся великолепный вид на долину Вексы с белеющим вдали силуэтом церкви погоста Успенье во Льгове. Но мы решили сначала проведать церковь села сИгонтино, шпиль колокольни которой виднелся справа за леском совсем рядом. К Сигонтину вела узкая, но на удивление ровная (для Костр.области) дорога - среди полей, на высокой насыпи, романтично укрытая кустами и деревьями. К сожалению, до цели она не довела: оборвалась на выходе к пойме Вексы, оставив церковь слева. Нам пришлось выйти из машины и отправиться вдоль края поймы пешком. Комфортная прогулка завершилась довольно скоро: подходы к церкви охраняла дивизия крапивы. Откровенно говоря, вид сигонтинской руины не вдохновлял на ратные подвиги.



Штурм тем не менее состоялся, мы осмотрели не слишком интересный памятник, ну а дальше была совершена вторая за день (после монастыря) ошибка: моя спутница решила схитрить и не пробираться назад опять через крапиву: она обнаружила на церковном кладбище свежепротоптанную тропу, якобы ведущую к дороге напрямую. Тропа довольно долго петляла между гнилыми досками бывших заборов (единственное, что осталось от села), постепенно растворяясь в пространстве. Так что в конце концов нам пришлось напрямую продираться сквозь долгие густые заросли высокой травы. Это нас окончательно подкосило, и моя спутница высказала недвусмысленное желание срочно возвращаться в гостиницу (во всём, конечно, оказался виноват я). Единственное, что удалось выторговать: посещение близлежащего села Воскресенское, к которому вёл поворот налево а конце Орехова.


Церковь Воскресенского утратила свою симпатичную колокольню, тем не менее даже и  без неё впечатляет простотой и изысканностью архитектурных форм. В тёплом вечернем освещении она смотрелась просто замечельно. Церковь поставлена недалеко от места впадения Ноли в Вексу, и на неё открывается великолепный вид с моста через Вексу, по которому мы направились в сторону вожделенной гостиницы.



К сожалению, нам пришлось проигнорировать поворот на Успенье  (“от торгового цетра направо”, согласно инструкции местных жителей). Очень жаль, тем более что Успенье - один из двух галичских "тортов", находящихся в нормальном состоянии (второй - в Богородском, расположенном недалеко от Галича, к ЮЗ) . Хотя, как мне объяснили, регулярные службы там и не ведутся (в окрестностях Галича их, кажется, не ведётся нигде), тем не менее храм отреставрирован, и наверняка интереснее, чем злополучное Сигонтино.

Последней остановкой на маршруте было село Нагатино. Там тоже когда-то была церковь, к сожалению, полностью утраченная. Но целью остановки была не она, а попытка разузнать у местных жителей о церкви села Олифино, дорога к которому, если верить картам, начинается именно из Нагатина. Но нашим картам верить нельзя, а на космических снимках в районе Олифино никаких строений не просматривается. Только дорога - но какая? По иронии судьбы, в Нагатине мне встретилась бывшая жительница подмосковья, которая об Олифине не слыхала, но любезно свела меня с бывалыми аборигенами. Они мне поведали, что церковь ещё стоит, но все населённые пункты вокруг давно вымерли, а дорога туда лежит через деревню Новая, в которой живёт медведица и растёт какая-то особо выдающаяся яблоня, привлекающая нагатинцев настолько, что даже медведица не пугает. Но меня интересовали не столко яблони, сколко возможность проезда к Олифину. Увы, ответ был отрицательным. На доп.вопрос: “может, на внедорожнике?” был получен ответ: “только на тракторе”. Самое забавное, что милая девушка из подмосковья (в Нагатине она спасает ребёнка от аллергии) при расставании мне этот самый трактор предложила! В Нагатине, оказывается, есть отличный тракторист, которого можно попросить... Меня это, конечно, улыбнуло, но по возвращении в Москву время от времени возникает желание вернуться, чтобы  нанять тракториста и посмотреть на медведицу под яблоней...

После Нагатино мы замкнули кольцо в Галиче, но, в принципе, при наличии времени можно было бы ещё посетить Реброво, свернув на подъезде к Галичу, в Челсме, на юго-восток. Церковь в Реброве хоть и не шедевр, но очарования не лишена...

Итого: за день мне удалость посетить 9 “звеньев кольца”, проигнорировав 5. В принципе, Игнатово с Сигонтиным я бы задним умом с удовольствием поменял на Успенье с Ребровым. Ну, а те, кто не тратит, как я, по часу на каждую фотосессию, могут попытаться посетить ещё что-то из пропущенного мной (лично я отдал бы предпочтение Вознесенскому). В любом случае, путешественника на этом маршруте ждёт масса интересного, и не только в плане архитектуры.

Более крупные фото можно посмотреть по ссылке.

P.S. Этот пост был практически готов ещё месяца три назад, но я решил, что публиковать его лучше будет вместе с небольшим эссэ про тип галичских храмов, который я про себя обозвал тогда словом “торт”. Однако “небольшое эссэ” стало расти как снежный ком, и в результате вылилось в многочастное, говоря чеховскими языком, вроде как бы исследование:

Галичский "ампир". Часть 5. Что это было?


Окончание. Начало:
Галичский "ампир". Часть 1. Предыстория

Начало 19-го века в российской культовой архитектуре отмечено доминированием палладианства. Суть палладианского подхода можно изложить следующим образом: стремление уравновесить вертикали и горизонтали, избежать как излишнего украшательства, так и скучного однообразия, неприятие гипертрофированности каких-либо архитектурных элементов.
Чухлоссицизм этим принципам явно не соответствовал. И не столько из-за того, что аттики-главы являлись излишним украшательством,  сколько потому что их появление формировало мощную вертикаль, свойственную скорее барокко. Впрочем, это не было барокко в привычном для России понимании. Оно явилось не результатом  ”импорта” готовых барочных моделей, а следствием  модификации “на месте” более “предковых” классических образцов, подобно тому как возникло “первичное” барокко в Италии. Вот только суть модификаций не имела ничего общего с итальянским вариантом: прихотливая пластика форм отсутствовала, декор был предельно лапидарен. Аналогию (хоть и весьма отдалённую) можно уловить разве что с “английским барокко”,  культовые постройки которого тоже имели “вертикальный акцент” при отсутствии (за редким исключением) борроминизмов.

Процесс инновации проходил довольно своеобразно - в столкновении двух разных типов архитектурного мышления. Подобное столкновение наблюдалось ещё в 18-м веке при распространении по России барокко западного образца: в столицах высокообразованные  (часто иностранные) мастера внедряли новый стиль, в то время как в провинции творили “носители традиционного архитектурного мышления”. Последние вовсе не спешили переходить в новую веру, зато с удовольствием заимствовали отдельные особо приглянувшиеся столичные приёмы и элементы. В результате возникали два направления стиля, которые можно назвать “квалифицированным” и “вульгаризированным”. Морфема “вульгарный” употреблена в данном случае не с целью уничижения, а исключительно в значении “привычный”, “обыкновенный”.  На путях вульгаризации возникло, к примеру, такое замечательное архитектурное направление, как “сибирское барокко”.  Впрочем, примеры “вульгаризации” барокко в изобилии присутствуют и в Галиче: достаточно вспомнить криволинейные кровли галичских церквей.
Если вульгаризация барокко шла широким фронтом, то классицизм, кажется, обладал иммунитетом к этой “хвори”. Классицизм не столько “добавлял”, сколько “удалял лишнее”. Невозможно было от него что-то для себя “оттяпать”, можно было только целиком перейти в новую веру. Носители традиционного архитектурного мышления менять веру не спешили  и вплоть до 19-го века ваяли замечательные традиционные храмы вроде Покровской церкви в Дунилове.  Попытки “вульгаризации” выглядели беспомощно (Парфеньево) или нелепо (поздний Успенский собор в том же Дунилове). Неудивительно, что “в тираж” они не пошли. Но стоило только появиться схеме  с пятиглавием, обыгрывающим тему аттиков-акротериев, как ситуация резко изменилась. “Носители” будто почувствовали “нечто своё”,  словно нашли за что зацепиться в “скушной” классике. И вот уже главы совместно с люннетами образовали “корону”, четверик вытянулся вверх, восьмерик ужался, и т.д., и т.п. Всё как в “настоящем” стиле: постройки, использующие одни и те же архитектурные элементы, оказывались подчас стилистически далёкими, и наоборот, обнаруживалась общность типологически несхожих сооружений. За короткий период времени схема породила огромное количество вариаций, сопоставимое, кажется, со всем “квалифицированным” классицизмом,  большинство пострек которого строились по немудрёной формуле  “портик, портик, над ними ротонда”.  
Впрочем, и “квалифицированный классицизм” не стоял на месте. Палладианство постепенно сдавало позиции. Уже в самом начале 19 века успевший пожить в Париже Воронихин явно под влиянием Пантэона Суфлё начал возводить  в Петербурге Казанский собор. Позднее в Москве появились церкви 7-го Вселенского Собора и Николая в Котельниках с небольшими ротондами, увенчанными выпуклыми (яйцеобразными) куполами. Такое строение подчёркивало вертикаль и, в совокупности с крайне лапидарным декором, сближало московские новостройки с чухломскими экспериментами. И, хотя сходство оставалось более чем отдалённым, тем не менее  и там и здесь ощущается стремление “вырваться из равновесия”, явить острую характерность, оставаясь в рамках строгого лаконизма.
В дальнейшем (1830-е годы) “квалифицированный” классицизм явно пребывал под влиянием архитектуры Исаакиевского собора, появилось большое количество построек, у которых портик играл роль скромной декорации массивного четверика при сохранении наметившейся ранее тенденции уменьшения (относительно четверика) размеров ротонды.  В качестве примера можно привести Троицкий собор Данилова монастыря и Воскресенскую церковь за монастырём. Засилье такого рода сооружений изредка разбавлялось ротондальными постройками Бовэ (навеяны, вероятно, парижскими экспериментами Леду) и странноватыми архаизмами вроде Елоховского собора. Ощущение тупика и кризиса “квалифицированного классицизма” явственно ощущается в московских культовых постройках 1830-х годов. Возможно, подтверждением этого можно считать крайне странное “обновление” церкви Покрова в Красном селе. Произведение (вроде бы самого Бовэ!) способно занять достойное место в ряду шедевров чухлоссицизма. Это, конечно, шутка, но не исключено, что, если бы Бовэ оказался в курсе галичских экспериментов, церковь Покрова выглядела бы немного иначе. Непостижимым образом  “квалифицированная” и “вульгарная” ветви сблизились на расстояние протянутой руки!
Кризис классицизма, впрочем, не привёл к массовому выезду столичных архитекторов в Костромскую губернию с целью освоения передового опыта. Выбор пал... на другие губернии. Уже в 30-х годах 19го века в архитектурной среде стали набирать силу идеи “историзма”. Архитекторы с первоклассным классическим образованием обратили взоры на древнерусское зодчество и попытались его “вульгаризировать”: освоить “традиционное” архитектурное мышление оказалось ничуть не легче, чем некогда - классическое. Ответ “классицистов” был симметричным: они не стали переходить в чужую веру, а просто попытались использовать “чужие” архитектурные приёмы. Результат получился столь  же парадоксальным. Псевдорусские постройки Тона, изобилуя кокошниками, тем не менее демонстрируют полнейшее непонимание сути древнерусской архитектуры. 
Настоящее освоение квалифицированными архитекторами русской традиции произошло гораздо позднее, когда от классицизма уже мало что оставалось. К сожалению, достижения чухлоссицизма оказались вне поля их зрения -  “неоруссов” интересовала более глубокая старина.  Даже и до сих пор распространено мнение, что русское зодчество прекратилось на рубеже 17-18 веков, а дальше следовало некое  “врастание в Европу”, некая, если так можно выразиться, “гибридизация”.  Но не исключено, что период “гибридизации”  на самом деле и был золотым веком русской архитектуры, обогатившим традиционное мышление новыми идеями и возможностями. И продлился он очень долго - до 30-х годов 19-го века. А дальше...
Мне тут недавно попался на глаза пост про Троицкий собор галичского Староторжского монастыря. Резанула глаза фраза о том, что проект собора был отправлен в Петербург для придания его архитектуре большей “благовидности и правильности”. Неудивительно, что Троицкий собор не стал архитектурным откровением. Дело происходило в конце 30-х годов, то есть как раз в то время, когда чухлоссицизм доживал свои последние дни. Этот случай, конечно, не означает, что на смену провинциальной “отсебятине” пришли “типовые проекты”:  Высокоталантливые профессионалы  продолжали строить замечательные “штучные” постройки. Вот только, кажется, на всю страну их не хватило. И там, где значительная доля храмов сооружена в постклассическую эпоху (к примеру, в Рязанской губернии), интересная архитектура встречается относительно редко. На этом фоне галичские края  выглядят настоящим архитектурным Эльдорадо.
Впрочем, от “эльдорадо” уже не так много осталось. Масштабы депопуляции Костромской области поражают воображение. Из всего списка только два храма не руинированы, причём один из этих двух находится в урочище и службы в нем, на сколько мне известно, на регулярной основе не проводятся. Остальное - руины, большинство  - в нежилой местности, среди лесов, чаще всего в непролазном бездорожье. Надо отдать должное костромским мастерам: строили так, что и через сто лет запустения многие храмы сохранились на удивление хорошо. Но ничто не вечно. В Рязанской области, где тоже гибнут храмы, есть хотя бы безразличное население. Тут же - только медведи,  и перспектив - никаких.

P.S. Термин "ампир" в заглавии употреблён только как условное обозначение периода времени, в течение которого, в основном, происходили описываемые события. Как, надеюсь, ясно из текста, к столичному ампиру "чухлоссицизм" имеет весьма отдалённое отношение (впрочем, кажется, и культовые постройки российского ампира от empir-а оригинального тоже довольно далеки).

Галичский "ампир". Часть 4. Сводная таблица


Продолжение. Начало:
Галичский "ампир". Часть 1. Предыстория

Я собрал все рассмотренные объекты в одну таблицу и попытался их классифицировать по ряду характерных признаков.

Таблица очень широка, поэтому в блоге отображается не лучшим образом.  Я поместил её в документ, который доступен по ссылке.

Пояснения к таблице.
Столбец “композиция”. “Квартал” означает крестообразный план сооружения с застроенным пространствами между ветвями креста.
Столбец “степень уменьш-я ширины верх.яруса отн-но 4ка” - значения даны условно. 0-не уменьшен,  1 - слегка уменьшен, 2 - значительно уменьшен

Столбец “тип пятиглавия ”. “свеча” - высокий тонкий барабван цилиндрической формой, “полусвеча” - не очень высокий цилиндр, часто прилегающий к куполу, тумба - низкий широкий постамент главы, обычно многоугольный плане.

Зелёным цветом отмечены значения признаков, характерные для “чухлоссицизма”, красным - ему не свойственные. Степень (не-) соответветствия отражена интенсивностью окраски.

Зелёным цветом отмечены  также названия памятников, которых по совокупности признаков следует отнести к “чухлоссицизму”. Чем зеленее, тем, соответственно, ближе к теме.


Продолжение:
Галичский "ампир". Часть 5. Что это было?



понедельник, 10 декабря 2012 г.

Галичский "ампир". Часть 3. Продолжение и закат


Продолжение. Начало:
Галичский "ампир". Часть 1. Предыстория


Мельком упомянем сооружённые в 1820 году храмы погоста Высоко и сёл Демьяново и Никольского на Суздальце (на фото слева направо).

Первый -  пример того, что храмы с пятиглавием на куполе продолжали строиться в солигаличской глуши и без какой-либо связи с “чухлоссицизмом”.
Храму Высоко  можно отказать в изяществе, но нельзя - в оригинальности. Здесь немало  необычных решений: протяжённость композиции с юга на север, высокая двусветная апсида, украшенная излюбленными в гали-соличских краях двухколонными портиками.

Храм в Демьянове тоже не совсем “в стиле”.  Здесь присутствует восьмискатное покрытие четверика и массивный цоколь, однако верх опрощён: нет ни неравностороннего восьмерика, ни пятиглавия. А вот фронтон с двумя парными колоннами по краям становится уже, кажется, характерной местной “фишкой”. Впрочем, этот элемент  никак не взаимодействует с основными идеями “чухлоссицизма”.  Архитектура демьяновского храма кажется довольно странной, если не сказать нелепой, но опять-таки в отсутствии “креативности” её не упрекнёшь!

Храм села Никольского на Суздальце представляет собой, вероятно, единственный образец сооружения типа неравносторонний восьмерик на неравностороннем восьмерике. Тем не менее, выглядит постройка совсем не оригинально, да, к тому же, и не импозантно.

Зато следующие два храма, построеннные в том же, чрезвычайно урожайном, 1820-м году - это чистой воды “чухлоссицизм”.
От храма в селе Серапиха осталась только замызганная фотография:



Насколько по ней можно судить, памятник был небезынтересным. Корона на куполе включала настоящие, к тому же ещё и увенчанные фронтонами, люкарны. Они перемежались с равными по высоте круглыми в плане тумбами боковых глав. Центральная глава была необычно велика и сложно декорирована.

Участь храма в селе Залесье оказалась несколько более “счастливой”. Его руина дожила до наших дней.



Верхний ярус сооружения трудно признать удачей: боковые главы слишком массивны, не играют роль  аттиков (углы восьмерика пусты) и не образуют “короны”. Но интересен четверик. Он, как и Благовещенский собор Галича, имеет эркер,  вписанный, однако, не в пространство между парными колоннами: одна из колонн трансформировалась в стену лоджии.

Ну и , наконец, главное событие 1820-го (а, возможно, и не только этого) года - Троицкая церковь села Чмутово.



Это вроде как не совсем “чухлоссицизм”. Нет ни восьмерика, ни палладианского окна. Зато есть ротонда, роднящая  сооружение с Николой на Быстрых и Флоровской церковью Галича. Впрочем, чмутовский вариант гораздо ближе к магистральному направлению.  Дело в том, что, как здесь отмечалось, одной из основных идей чухлоссицизма было  размещение на малых гранях восьмерика парных колонн и трактовка боковых глав как аттиков над ними. В чмутовской церкви есть и парные колонны, и главы-аттики. Неравносторонний восьмерик отсутствует, однако чмутовская ротонда “генетически” происходит именно от него, а не от бесчисленных ротонд “штатного” классицизма. В Чмутове восьмерик “как бы скруглили”, чтобы более рельефно выделить парные колонны.  На самом делее, они выглядят даже более чем рельефно, создавая, вместе с прихотливой пластикой глав, крутой синусоидой купола и окнами сложной криволинейной формы  (после “скругления” ротонды большие палладианские окна оказалось просто некуда вставить) явственно барочный образ . Впрочем, типичный для чухлоссицизма мощный двуступенчатый цоколь под ротондой вносит в этот образ серьёзные коррективы.
Как бы то ни было, храм в Чмутове  - шедевр, впечатляющий продуманностью сложного и необычного архитектурного решения.

Построенная в следующем, 1821 году, церковь погоста Храмки являет собой образец если не деградации стиля, то, во всяком случае, его выхолащивания.




Здесь на лицо все формальные признаки чухлоссицизма, однако четверик слишком приземист, а восьмерик (скорее это тоже четверик - настолько узки угловые грани)  слишком велик. В результате общий облик храма получился традиционным для обычного классицизма, только 4 боковые главы выдают галичской провенанс сооружения. Впрочем, они не несут функции аттика (просто не над чем) и не образуют короны (несмотря на наличие “фирменной” ложной люннеты - купол слишком велик). Не способствует “чухлоссицистскому” звучанию и скатная кровля, скрывающая ступенчатый цоколь восьмерика. Тем не менее, памятник не лишён достоинств. Как бы он ни “звучал”, он был очень ладно скроен и факт его утраты весьма печален.

А вот по поводу другой построенной  в 1821 году церкви, Троицкой в одноимённом селе, я могу сказать только то, что она имеет неравносторонний восьмерик, палладианское окно и пятиглавие.



То есть формальные признаки чухлоссицизма на лицо. Но формальные признаки определяют далеко не всё. К сожалению, по двум вывешенным на сайте темплес-ру фотографиям (вторая фиксирует верхнюю часть интерьера)  судить об архитектуре памятника в целом - сложно. Тем не менее, изящное пятиглавие выглядит интригующе, так что я теперь мечтаю посетить этот храм (благо он находится относительно недалеко от дороги).

Если у церкви погоста Храмки угловые грани были уменьшены, то архитектор  построенной в том же году (а, возможно, двумя годами позже) церкви в селе Муравьище пошёл ещё дальше: он заменил восьмерик “откровенным” четвериком.



Правда, оставил колонны по углам - так что у боковых глав функция аттика слегка угадывается. Но не более того. Архитектура храма имеет слишком много отличий от большинства здесь рассмотренных. Во-первых, план кораблём (кровля двухэтажных трапезной, основного объёма и апсиды образует одну линию). Во-вторых, четыре пары полуколонн. В-третьих, простая прямолинейная кровля верхнего четверика. Впрочем, простота в данном случае - синоним изысканности. Архитектор проделал очень тонкую работу. О профессионализме его руки косвенно свидетельствуют ионические капители, не характерные для простоватых чухлоссицистских построек. Безусловно это не чухлоссицизм, однако местное влияние на архитектуру Муравьищского храма чевидно.

Так же как и на архитектуру построенного в 1822 году храма погоста Троицкий на Вексе.

Впрочем, этот памятник гораздо ближе к чухлоссицизму, даже несмотря на отсутствие пятиглавия и палладианского окна. Кольцо из четырёх фронтонов и мощный ступенчатый цоколь  (как и в предыдущем случае) четверика перевешивают чашу весов. Вексинский храм конструктивно близок храму села Демьяново (см. 1820 год): здесь и парные колонны по краям, и предельно редуцированный по высоте верхний ярус, и полуциркульное окно,и отстутствие пятиглавия... При всём том архитектура Вексинского храма отличается от Демьяновского примерно так же, как высокая поэзия отличается от виршей графомана.

Мельком коснусь ещё двух построек, сооружённых в 1822-24 годах. Это храмы сёл Затока и Денисьево  (на фото слева направо)

**

Здесь использованы отдельные элементы чухлоссицизма (неравностороннрий восьмерик, палладианское окно), однако оба памятника  гороздо ближе “нормальному” классицизму.   

Так же “не совсем чухлоссицистски”  выглядит и сооружённый в 1824 году храм села Озарниково.



Причины очевидны; ширина восьмерика практически совпадает с шириной четверика, неравносторонность восьмерика почти не ощущается. Плюс ко всему отсутствие цоколя, ничтожные размеры боковых глав... - практически, это обычная церковь типа восьмерик на четверике с “втиснутыми” палладианскими окнами.

Впрочем , о деградации стиля говорить ещё рано. Построенная в 1825 году  на острове Святого болота Никольская церковь (Никола-Остров) - замечательный образец чистой воды чухлоссицизма.

Особенно впечатляет изящное пятиглавие, тесная постановка глав которого создаёт эффект “короны”. Нельзя не отметить колокольню храма. Обычно в чухлоссицистских постройках колокольни находятся в тени основного объёма, уступая ему и в оригинальности, и по качеству  архитектуры. Колокольня Николы-Острова - исключение. Высокое стройное сооружение хоть и несёт типично местные черты (двухколонные портики с  “микро-фронтонами”), тем не менее полностью укладывается в традиции классицизма. При этом колокольня гармонично сочетается с основным чухлоссицистским объёмом.

Построенную в 1826 году в селе Олифино церковь трудно хоть каким-то боком отнести к чухлоссицизму

.


Ну, разве только если считать его атрибутом портик о двух парных колоннах по краям. Но всё же, пусть  очень отдалённую, связь с архитектурой погоста Никола на Быстрых (маленькая ротонда на большом постаменте) и с храмом Муравьищ (план кораблём) уловить можно. Как и Никола на Быстрых,  Олифинский храм представляет собой “сдвиг” в сторону классицизма. Классичечскую гармонию его архитектуры нарушает разве что слишком “радикальная” форма луковицы.

Храм села Михалёво (ныне деревня Михали, 1829) к чухлоссицизму куда ближе. При том что у него нет ни пятиглавия, ни палладианского окна.


Есть неравносторонний восьмерик аж кажется с тремя полуколоннами (состояние памятника и информативность фотографий оставляют много вопросов), однако значительно более существенным оказывается  соотношение размеров верхнего и нижнего объемов. Восьмерик гораздо мельче четверика, как то мы видели в Никола-Острове, Чмутове и много где ещё.

Наш  список ещё не исчерпан, но звезда чухлоссицизма, увы, закатилась. Следующий объект, церковь погоста Жуково, появляется больше чем через пять лет  (1835 или даже1844 г)
Перед нами самый обычный восьмерик на четверике, только что с пятиглавием. Такое ощущение, будто мы вернулись на 3 десятилетия назад.

Кажется, не многим интересней был и храм, построенный в 1836 году в селе Филимонове.
Впрочем, единственная доступная мне фотография не даёт возможности что-либо утверждать.

Датированная 1838-м годом церковь погоста Митино Верховье являет попытку полного переосмысления былого наследия.

Здесь сохранены парные колонны по углам восьмерика , однако излом купола (почти как у находящейся в начале нашего списка церкви села Пятница-Воча) в сочетании с графичностью проработки палладианского окна создают образ в духе эклектики М.Д. Быковского. Необычна трактовка полуколонн. 4 главные грани 8ка  выдвинуты на зрителя относительно угловых, и полуколонны выступают  в качестве обрамления сдвига.

Последний объект нашего списка, церковь погоста Георгий-Холм (1844),
очень напоминает храм погоста Храмки (см. 1821 г.). Значительный вынос портика и отсутствие псевдолюннеты ещё более усиливают “классическое звучание“ архитектуры.


Продолжение:
Галичский "ампир". Часть 4. Сводная таблица