Продолжение. Начало здесь!
К категории либералов в романе можно отнести чуть ли не всех представителей старшего поколения. В трактовке Достоевского либерал - это не просто человек, который ратует за свободу, а человек, который за свободу только что и ратует. В смысле, палец о палец не ударит. Потому что если ударить, то могут заподозрить в крамоле. Обвинений в крамоле либерал боится панически, но вынужден играть с огнём, потому что свобода для него - что муза для поэта. Единственное содержание жизни, единственный повод любоваться собой. А любоваться собой либерал готов до изнеможения. Комично? Безусловно. Вот только, как я уже упоминал, ФМ крайне серьёзен. Главный либерал романа - Степан Верховенский-старший. К нему относится всё перечислеенное выше. Но Достоевскому этого мало. С садистским удовольствием размазывает он Верховенского по стене: заставляет жить на подачки тайно влюблённой в него помещицы Ставрогиной, проигрывать в карты вверенное ему в опеку имение сына-революционера, дрожать как осиновый лист по любому поводу... Единственное достоинство Верховенского (и либералов вообще), выгодно отличающее его от младо-революционеров, - это приверженность идеалу красоты. Намерение революционеров выкинуть на помойку "Мадонну" доводит беднягу до слёз. В награду за любовь к искусству Достоевский награждает Верховенского романтической смертью скитальца. В конце романа ФМ позволяет Верховенскому покинуть свою дойную корову и отправиться куда глаза глядят. Очень напоминает историю случившейся гораздо позже смерти Толстого, вот только Лев Николаевич никогда не проматывал чужие деньги и не побоялся обвинений в крамоле.
Разоблачив своего обер-либерала, Достоевский, видимо, обнаружил, что не достиг желанной цели: это ничтожество никак не рифмовалось с главными объектами его ненависти: столичными либералами-западниками вроде Тургенева. Чтобы как-то исправить досадный промах, в роман вводится "дублёр" Верховенского (снова фальшь-ассоциация!), столичный "великий писатель" Кармазинов. Совершенно лишний с точки зрения и без того крайне перегруженного сюжета, он, как и Верховенский, тоже пишет какую-то дрянь (ранние вещи были не лишены поэзии, но поздние, "с направлением", Достоевский забраковывает), так же самовлюблён до истерики, так же благоговеет перед младо-революционерами. Ну, разве что не живёт приживалом и не обкрадывает собственного сына. Зато лицемер (говорит тет-а-тет комплименты, и тут же при знатных особах демонстрирует презрение) и любит завтракать котлетками, не предлагая кусочек собеседнику. Достоевский готов использовать самые низкопробные приёмы, чтобы замазать грязью нелюбезных его сердцу либералов.
Этой парочкой список либералов не исчерпывается. Сюда надо ещё добавить вышеупомянутых фон Лембок и, что самое невероятное (!), помещицу Ставрогину. Это как если бы у Грибоедова старуха Хлёстова подалась "к фармазонам в клоб". Похоже, как ни странно, что именно с этой целью Достоевский и сосватал её с Карлом Марксом: его загребущим рукам непременно надо было дотянуться до столичных журналов. Ничего лучшего, чем поручить Ставрогиной основание такого журнала Достоевский придумать не смог. Плевать, что хваткая циничная помещица смотрится в этой роли как корова на льду. Главное, удалось вылить ещё один ушат помоев на радеющих за социальный прогресс коллег. Один из этих коллег, В.Г. Белинский, видимо настолько раздражал Достоевского, что удостоился в "Бесах" именного упоминания. Вот какую цитату вкладывает ФМ в иудины уста Верховенского-старшего:
Насчет же поклонений, постов и всего прочего, то не понимаю, кому какое до меня дело? Как бы ни хлопотали здесь наши доносчики, а иезуитом я быть не желаю. В сорок седьмом году, Белинский, будучи за границей, послал к Гоголю известное свое письмо, и в нем горячо укорял того, что тот верует "в какого-то бога".
Достоевский не может приписать Белинскому что-то вроде обворовывания собственного сына или поглощения котлеток на глазах алчущих гостей. Зато исказить мысль - очень даже может. В русском языке фраза "какой-то Х" может иметь два значения:
1. ничтожный представитель класса Х (какой-то журналистишка позволил себе написать обо мне хамскую статью!). Такое значение появляется только в определённом (уничижительном) контексте при отсутствии перечисления представителей класса Х (представитель принципиально абстрактен).
2. один из нескольких представителей класса Х (какой-то журналист, Петров или Сидоров, написал обо мне статью)
В оригинале Белинского за словом "бог" следует перечисление божеств различных религий, убрав которое и поместив обрывок фразы в уничижительный контекст, Достоевский представил Белинского человеком, оскорбляющим христиан (перевёл из значения 2 в значение 1). В этом приёме, как в зеркале, отразились все "Бесы" и весь Достоевский, - способный пойти на любую низость, лишь бы очернить своих врагов.
Продолжение здесь!
К категории либералов в романе можно отнести чуть ли не всех представителей старшего поколения. В трактовке Достоевского либерал - это не просто человек, который ратует за свободу, а человек, который за свободу только что и ратует. В смысле, палец о палец не ударит. Потому что если ударить, то могут заподозрить в крамоле. Обвинений в крамоле либерал боится панически, но вынужден играть с огнём, потому что свобода для него - что муза для поэта. Единственное содержание жизни, единственный повод любоваться собой. А любоваться собой либерал готов до изнеможения. Комично? Безусловно. Вот только, как я уже упоминал, ФМ крайне серьёзен. Главный либерал романа - Степан Верховенский-старший. К нему относится всё перечислеенное выше. Но Достоевскому этого мало. С садистским удовольствием размазывает он Верховенского по стене: заставляет жить на подачки тайно влюблённой в него помещицы Ставрогиной, проигрывать в карты вверенное ему в опеку имение сына-революционера, дрожать как осиновый лист по любому поводу... Единственное достоинство Верховенского (и либералов вообще), выгодно отличающее его от младо-революционеров, - это приверженность идеалу красоты. Намерение революционеров выкинуть на помойку "Мадонну" доводит беднягу до слёз. В награду за любовь к искусству Достоевский награждает Верховенского романтической смертью скитальца. В конце романа ФМ позволяет Верховенскому покинуть свою дойную корову и отправиться куда глаза глядят. Очень напоминает историю случившейся гораздо позже смерти Толстого, вот только Лев Николаевич никогда не проматывал чужие деньги и не побоялся обвинений в крамоле.
Разоблачив своего обер-либерала, Достоевский, видимо, обнаружил, что не достиг желанной цели: это ничтожество никак не рифмовалось с главными объектами его ненависти: столичными либералами-западниками вроде Тургенева. Чтобы как-то исправить досадный промах, в роман вводится "дублёр" Верховенского (снова фальшь-ассоциация!), столичный "великий писатель" Кармазинов. Совершенно лишний с точки зрения и без того крайне перегруженного сюжета, он, как и Верховенский, тоже пишет какую-то дрянь (ранние вещи были не лишены поэзии, но поздние, "с направлением", Достоевский забраковывает), так же самовлюблён до истерики, так же благоговеет перед младо-революционерами. Ну, разве что не живёт приживалом и не обкрадывает собственного сына. Зато лицемер (говорит тет-а-тет комплименты, и тут же при знатных особах демонстрирует презрение) и любит завтракать котлетками, не предлагая кусочек собеседнику. Достоевский готов использовать самые низкопробные приёмы, чтобы замазать грязью нелюбезных его сердцу либералов.
Этой парочкой список либералов не исчерпывается. Сюда надо ещё добавить вышеупомянутых фон Лембок и, что самое невероятное (!), помещицу Ставрогину. Это как если бы у Грибоедова старуха Хлёстова подалась "к фармазонам в клоб". Похоже, как ни странно, что именно с этой целью Достоевский и сосватал её с Карлом Марксом: его загребущим рукам непременно надо было дотянуться до столичных журналов. Ничего лучшего, чем поручить Ставрогиной основание такого журнала Достоевский придумать не смог. Плевать, что хваткая циничная помещица смотрится в этой роли как корова на льду. Главное, удалось вылить ещё один ушат помоев на радеющих за социальный прогресс коллег. Один из этих коллег, В.Г. Белинский, видимо настолько раздражал Достоевского, что удостоился в "Бесах" именного упоминания. Вот какую цитату вкладывает ФМ в иудины уста Верховенского-старшего:
Насчет же поклонений, постов и всего прочего, то не понимаю, кому какое до меня дело? Как бы ни хлопотали здесь наши доносчики, а иезуитом я быть не желаю. В сорок седьмом году, Белинский, будучи за границей, послал к Гоголю известное свое письмо, и в нем горячо укорял того, что тот верует "в какого-то бога".
Достоевский не может приписать Белинскому что-то вроде обворовывания собственного сына или поглощения котлеток на глазах алчущих гостей. Зато исказить мысль - очень даже может. В русском языке фраза "какой-то Х" может иметь два значения:
1. ничтожный представитель класса Х (какой-то журналистишка позволил себе написать обо мне хамскую статью!). Такое значение появляется только в определённом (уничижительном) контексте при отсутствии перечисления представителей класса Х (представитель принципиально абстрактен).
2. один из нескольких представителей класса Х (какой-то журналист, Петров или Сидоров, написал обо мне статью)
В оригинале Белинского за словом "бог" следует перечисление божеств различных религий, убрав которое и поместив обрывок фразы в уничижительный контекст, Достоевский представил Белинского человеком, оскорбляющим христиан (перевёл из значения 2 в значение 1). В этом приёме, как в зеркале, отразились все "Бесы" и весь Достоевский, - способный пойти на любую низость, лишь бы очернить своих врагов.
Продолжение здесь!
Комментариев нет:
Отправить комментарий